Всех, кто видел картины Брейгеля в реальности, в какой-то момент охватывало желание вооружиться лупой. Художник тщательно выписывал мельчайшие детали не только на переднем плане - у нижней кромки картин, но и на дальнем плане - у линии горизонта. По сведениям биографов Брейгель во время…
Многие знают прелестное изображение сипухи художника Уильяма Джеймса Уэбба (William James Webbe), которое он назвал строчкой из вдохновившего его стихотворения Альфреда Теннисона.
The White Owl. 'Alone and warming his five wits, The white owl in the belfry sits', 1856
Обычно приводят перевод Г.Кружкова - других в интернете не найти, хотя он и не нравится многим. Я рискнула сделать свой перевод, не судите строго!))) ( Collapse )
Однодневное счастье мое, где тебе мое горе осилить – Эта глыба, как в море утес, не подвластна вселенским стихиям!
Год за годом шлифуют гранит, оставляя насечки на камне; Память прочно всю боль сохранит – след душевных невзгод и терзаний.
Будет память мне душу глодать, источая слезами мой камень, Вечность горе рассыплет во прах, и останется шорох в веках – плач песка под чужими ступнями.
Ну что, человеку свойственно и убивать и быть убитым.
Война и убийства даже более естественны, чем "мир" и скука. Приходится об этом спокойно напомнить с вершины Истории,поскольку есть множество людей желающих, чтоб был вечный тёплый "мир".
В конечном счёте, "мир" скорее случайность. Так называемые "древние римляне" отлично понимали что" мир" случайность, и потому наслаждались жратвой, страстями и пороками и с лёгким сердцем беззаботно посылали легионы усмирять восставшие племена.
Между прочим двое самых результативных убийц древнего мира - Александр Великий (Македонский) и Юлий Цезарь были гомосексуалистами. Цезарь вырезал свыше миллиона галлов и написал "Записки о галльской войне". У Хлебникова есть шикарные строки:
"Когда я следуя Толстому, Записки Цезаря читал, Их сонный рой имён как сто мух..."
Какая рифма, а ?! "Толстому - сто мух..."! О,какая рифма!"
Дочитываю "Непохожих поэтов" Прилепина. Пропагандистскую поездку Владимира Луговского, Семена Кирсанова, Ильи Сельвинского и приставленного к ним следить за их поведением Александра Безыменского Прилепин воссоздает по переписке участников поездки, отзывам прессы и дополняет их красочными комментариями:
... во французских газетах не написали ни слова о том, что именно читали русские и французские поэты. Зато подробно описывали причёску и фигуру Луговского, самого видного представителя советской делегации. Эта элегантная черта зарубежной прессы - описывать чёрт знает что, кроме самого главного, была замечена ещё во время вояжей Есенина и Маяковского. "Приехал большевик с громовым голосом и отличной фигурой, он мог бы стать атлетом, а стал поэтом, багаж его составлял сорок чемоданов" - так выглядела среднестатистическая газетная колонка, сопровождаемая огромной фотографией того или другого стихотворца. Ну, вот им ещё одного красавца в компанию предоставили. "Эти советские поэты - такие милые!" Так, стало быть, наша пресса нынешняя, копия описанного, - европейская уже?)))
Из письма Луговского жене Сюзанне (6 января 1936 года): "Кирсанов, накупив три чемодана муры... каких-то зелёных галстуков, рубашек, десу и кофточек, уезжает сегодня. У него уже нет ни копейки. В музеях он не бывал, ничем не интересовался, кроме своей популярности и кофточек. Я же хожу по музеям по 10-12 часов. Нужно навёрстывать. В Лувре был 5 раз, изучаю отдел за отделом..." Вот как же мне понятен и близок "навёрстывающий" Луговской, изучающий отдел за отделом Лувр, и как не интересен Кирсанов, увозящий из Парижа зелёные галстуки, кофточки и рубашки в трех чемоданах...
Владимир Луговской из "Непохожих поэтов" Прилепина, глава "Лошадиные дозы тревоги":
В июле 1930 года было создано Литературное объединение Армии и Флота, куда Луговской немедленно призван и принят: имел все основания, армеец же. По линии ЛОКАФ на крейсере "Червона Украина" в октябре 1930 года Луговской совершает рейд по Средиземному морю... Далее цитата из письма поэта, впервые оказавшегося за границей: В последнем походе мы шли через Дарданеллы днем, мимо Стамбула и через Босфор вечером. Вместе с нами на рейде Пирея стояла Британская эскадра Средиземного моря. Когда мы уходили, было незабываемое зрелище - на всех британских гигантах были выставлены караулы и все оркестры играли "Интернационал". Такое, действительно, невозможно забыть... О поездке Луговской напишет стихи, о которых Прилепин пишет: Луговской выдаст целую книжицу - "Европа", стилистически родственную Маяковскому, немного пересушенную, немного публицистическую, но при этом неплохо сшитую и прозорливую. Далее - цитаты из книжицы: "Асфальт городов твоих/Отполирован/Шинами машин./ В чёрных рубахах/Ребята чернобровые/Чванно несут фашизм". "В великолепных мозгах/ Растит мировая усталость/Тощую амёбу - индивидуализм". "Два лица проясняются, /Каждое из них роковое, /Это - /Революция/И война".
Замечу от себя, что ангажированный поэт поступил бы с воспоминаниями о путешествии в Европу ровно наоборот: стихи написал бы об "Интернационале" в Европе, а в письме - про индивидуализм и мировую усталость...
Весьма качественные исполнение и запись знаменитой симфонической "Поэмы экстаза" Александра Скрябина.
